Биография Произведения Литература о жизни и творчестве Избранное
БиографияНиколай Васильевич Маркелов родился 30 мая 1947 года в г.Минеральные Воды в семье известного журналиста В.С. Маркелова. С 1950 года живет в Пятигорске. В 1965 году окончил среднюю школу № 1. В 1972 году – филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Творчеством М.Ю. Лермонтова увлекался со школьных лет. Первые публикации в местной прессе появились, когда Н. Маркелову было 16 лет. Вернувшись в Пятигорск, Н. Маркелов был принят на работу в музей-заповедник М.Ю. Лермонтова. С 1988 года работает в должности главного хранителя Государственного музея-заповедника М.Ю. Лермонтова. Член Союза писателей России. Автор более десяти книг и более трехсот газетных и журнальных публикаций о русских писателях на Кавказе и истории Кавказа. Лауреат премии журнала Внутренних войск МВД Российской Федерации «На боевом посту» (1995) за серию очерков по истории Кавказа. Лауреат премии имени Германа Лопатина Ставропольской краевой организации Союза журналистов России (1998) за цикл статей «Кавказские силуэты». Лауреат премии Губернатора Ставропольского края в области литературы имени А.Т. Губина (2004). Награжден медалью Лермонтова, учрежденной Российским Лермонтовским комитетом и Золотой медалью Международного фонда имени М.Ю. Лермонтова. Достойным результатом многолетней работы в фондах музея явилась книга «Сто шедевров Лермонтовского музея». Книги Н. Маркелова «А.С. Пушкин и Северный Кавказ» и «Поговорим о бурных днях Кавказа» включены в каталог Российского Пушкинского фонда. Книга «Кавказские силуэты» была представлена на 19-й Международной книжной выставке в Москве и в рамках конкурса «Книга года - 2006» вошла в номинацию «Отпечатано в России». Книга «Лермонтов и Северный Кавказ» издана на средства, полученные по гранту Президента России (2007). В творческой мастерской «БЛГ» вышли книги Н. Маркелова: «Неизвестный Лермонтов», «Неизвестный Пушкин», «Неизвестный Ермолов», «Когда Бештау был не больше кочки». Н.В. Маркелов печатался в таких журналах как «Русская словесность», «Новое время», «Родина», «На боевом посту», «Московский журнал», «Мужской характер», «Новое время», «Новый журнал». Основная тематика произведений - историческое прошлое Кавказа, русские писатели на Кавказе и КМВ. Автор свободно владеет материалом, язык его произведений богат, прост и понятен. БиблиографияПроизведения
Газетно-журнальные публикации
Литература о жизни и творчестве
ИзбранноеВид с трех сторон у меня чудесный...Если легкое пушкинское перо впервые в нашей словесности как бы очертило живописные контуры Пятигорья, то лучшая глава в его литературной истории написана М. Ю. Лермонтовым. Он много раз в своих произведениях упомянул названия, присущие нашей местности: Пятигоръе и Пятигорск (одиннадцать раз), Подкумок (шесть раз), Бештау (девять раз) и Машук (двенадцать раз). Название горы Бештау встречается на страницах поэм «Измаил-Бей», «Аул Бастунджи» и в «Герое нашего времени», причем употребляется Лермонтовым только в его краткой форме - Бешту, почерпнутой, видимо, из посвящения к «Кавказскому пленнику» Пушкина. В поэме (или, как сам автор обозначил ее жанр, «восточной повести») «Измаил-Бей» Лермонтов впервые указал границы того уголка в северных предгорьях Кавказа, где отныне будет происходить действие многих его произведений, - «Где за Машуком день встает, А за крутым Бешту садится...» К строкам «Измаил-Бея», где упомянуты Машук и Бештау, юный поэт сделал примечание: «Две главные горы». В поэтическом воображении Лермонтова «крутой Бешту» не только главная примета местности. Это «суровый» и «задумчивый», властелин родной земли, «пятиглавый царь», обозревающий окрестные просторы. На склонах нашей горы раскинулся и Лермонтовский аул Бастунджи, развалины которого поэт мог видеть в детстве. Сюжет одноименной поэмы берет начало именно здесь, в обозначенных теми же естественными ориентирами пределах - «между Машуком и Бешту». Пейзаж вечернего Пятигорья поражает реальной точностью деталей, увиденных здесь и надолго оставшихся в зрительной памяти юного поэта: ...Было поздно. На долину Туман ложился, как прозрачный дым; И сквозь него, прорезав половину Косматых скал, как буркою, густым Одетых мраком, дикую картину Родной земли и неба красоту Обозревал задумчивый Бешту. Автор знаменитого «Героя» несколько раз изображал гору на своих рисунках, лучший из которых, выполненный вместе с Григорием Гагариным, служит прекрасной иллюстрацией к стихотворению «Валерик». Всем знакомы и строки из журнала Печорина: «Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка...». В романе Лермонтов упомянул название горы еще раз, когда во время верховой прогулки за городом Печорин окидывает взором живописный ландшафт предгорий: «Дорога идет, извиваясь между кустарниками, опускаясь в небольшие овраги, где протекают шумные ручьи под сенью высоких трав; кругом амфитеатром возвышаются синие громады Бешту, Змеиной, Железной и Лысой горы». Справедливо предположить, что заезжий офицер, впервые попавший на Воды, едва ли мог знать названия всех окрестных вершин. Это не Печорин, а сам автор романа, с детских лет влюбленный в Кавказ, еще раз отдал дань признания краю, где «Подьемлясь к небу величаво, Гора из-за горы глядит...» Побывал ли Лермонтов на вершине Бештау? Прямых свидетельств тому не имеется, однако по ряду обстоятельств высказать уверенное предположение по этому поводу вполне возможно. Хорошо известно, что поэт всегда любил окинуть взглядом окрестность с какой-либо высокой точки. «Любил я с колокольни иль с горы... теряться взором», - признавался он, и это созерцательное пристрастие многократно отразилось в его произведениях, будь то стихи или проза, где приводятся подробные и точные в деталях круговые пейзажные описания. Вспомним, например, его ученическое сочинение «Панорама Москвы», там наблюдательным пунктом для автора служит кремлевская колокольня Ивана Великого высотою почти в восемьдесят метров. «Какое блаженство, - восклицает юный автор, - разом обнять душою всю суетную жизнь, все мелкие заботы человечества, смотреть на мир - с высоты!» Описание Пятигорска в повести «Княжна Мери» начинается с обозначения точки обзора, имеющей по отношению к описываемой местности также абсолютную высоту: «Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука...» Далее следует полная панорама города и его окрестностей, ближних и дальних; взгляд автора устремляется последовательно на запад, север, восток, захватывая также и южное направление, где «на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом...» Прогуливаясь по городу, Печорин попутно отмечает и одну из лучших здесь видовых площадок, хорошо знакомую самому Лермонтову еще с детских лет: «На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой арфой, торчали любители видов и наводили телескоп на Эльборус...» В стихотворных произведениях стремление увидеть описываемый ландшафт сверху выливается у Лермонтова в устойчивый прием и иногда достигает уже космической высоты. В стихотворении «Родина» он охватывает взглядом и «лесов безбрежных колыханье» и разливы рек, «подобные морям». В стихотворении «Спор» Лермонтов видит происходящее с какой-то очень высокой точки, несопоставимой даже с высотой спорящих Казбека и «Елбруса», охватывая взором чуть ли не полмира от Урала до Нила. Все эти картины, недоступные человеческому взгляду во времена Лермонтова, заставляют поражаться его столь проницательному воображению, опиравшемуся все же, сколь можем судить, на вполне реальные визуальные впечатления. Так, во время кавказских странствий 1837 года поэт преодолел высшую точку Военно-Грузинской дороги - Крестовый перевал. «Лазил на снеговую гору (Крестовая), на самый верх, что не совсем легко; - писал он с дороги Святославу Раевскому, оттуда видна половина Грузии как на блюдечке...» Половина Грузии - это, разумеется, невольное преувеличение человека, впервые захваченного неповторимой панорамой, представшей ему в самых недрах кавказских гор. Ранее в этих же местах и Пушкин ощутил себя вознесенным столь высоко, что мог сказать: «Кавказ подо мною...» Несомненное стремление подняться «на самый верх» рождали в душе Лермонтова и вершины Пятигорья. «Ежедневно брожу по горам, - писал он из Пятигорска Марии Лопухиной, - и уж от этого одного укрепил себе ноги; хожу постоянно: ни жара, ни дождь меня не останавливают...» В ранних стихотворных произведениях Лермонтова можно обнаружить строки, передающие впечатления человека, побывавшего на вершинах наших гор. В стихотворении «1831-го июня 11 дня» он вполне достоверно рисует картину вечернего Пятигорья, открывшуюся его взору с горной вершины: Кто посещал
вершины диких гор В тот свежий
час, когда
садится день. На западе
светило видит взор И на востоке
близкой ночи тень, Внизу туман,
уступы и кусты, Кругом все
горы чудной высоты, Как после
бури облака, стоят И странные
верхи в лучах горят. Посетить «вершины диких гор» юный поэт мог только в районе Пятигорья, где высшей, заветной целью человека подобных устремлений всегда служила вершина Бештау. В пределах Бештаугорского лесного массива находится и место, где произошел роковой поединок поэта с Николаем Мартыновым. С 1915 года оно отмечено обелиском из светлого песчаника работы известного русского скульптора Б. М. Микешина. Скажем еще, что Бештау послужил и укреплению оборонной мощи нашей страны: долгие годы в глубоких недрах горы добывали фосфат урана, причем первооткрыватели этого опасного стратегического минерала присвоили ему удивительно поэтичное название - лермонтовит. Редкий образец минерала, хранящийся в фондах лермонтовского музея в Пятигорске, имеет цвет светло-серый, чуть с желтизной и напоминает с виду кусочек засохшей глины или, скорее, обломок старинного кирпича. В бессмертном романе, ведя своего Героя путем страстей и сомнений, Лермонтов успевает попутно запечатлеть все сколько-нибудь примечательные уголки знакомого и любимого с детства городка. Три природные стихии - земля, вода и воздух Пятигорья - обрисованы его пером: да «весело жить в такой земле», «где по кремням Подкумок мчится» и где «воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка». Стихия же огня, поразившая здесь по воле автора его героев Измаила и Грушницкого, оказалась роковой и для него самого. |