Даниил Хармс. Стихи надо писать так...
Когда читаешь произведения Даниила Хармса, написанные им для детей, может показаться, что автор – чуть ли не маг, фокусник и чародей. Настолько искусно он жонглирует словами, образами, ставя героев в необычные условия и показывая, что и поступки у его персонажей такие, какие меньше всего ожидаешь от обычных людей, животных, вдруг оживших предметов или вообще непонятно что за существ.
В чём же секрет необыкновенности стихов и рассказов Хармса для детей? По сути, до конца своей жизни Даниил Хармс, настоящее имя которого было Даниил Ювачёв, оставался большим ребёнком, которому всегда нравилась игра, как любимый формат взаимодействия с окружающим миром. Нравились постоянные эксперименты с рабочим материалом любого писателя, поэта или драматурга – словом, к которому он относился, как к некоей волшебной субстанции. Он был чудак и чудодей, живший чудом и щедро делившийся чудом со Вселенной, не только с детьми, особой любви к которым за ним, как это ни удивительно, замечено не было. Оставаясь ребёнком, он именно поэтому не забывал язык детей, их мир, более яркий, чем у взрослых, с которым, хоть и сам став взрослым, не утратил связь в отличии от большинства людей.
В записной книжке Хармса можно прочесть одну фразу, очень многое объясняющую, почему он воспринимается и сегодня нами, как один из самых необычнейших поэтов и писателей:
«Стихи надо писать так, что если бросить стихотворение в окно, то стекло разобьется».
Вопрос к пишущим: умеешь так же, дал Бог такой дар, а ты его укрепил и развил чтением, непрестанной работой души и сердца, тогда пиши, поэт! Пиши, писатель! Публикуйся, ораторствуй с трибун, если есть такое желание. А нет, так избери другое поприще, пощади литературу и поимей сострадание к ни в чём не повинным читателям. Но нет, писали и пишут как во времена Хармса, так и особенно теперь те, кто не то что дара не имеет, а и даже малейших склонностей, но имеет большое желание называться писателем или поэтом, выпускать книги, публиковаться в газетах и журналах и даже зарабатывать на пропитание этим делом. А попросите кого-нибудь назвать хоть одного современного детского поэта или писателя и... увы и ах. Если кто-то кого-то и назовёт, поставит ли он сам такую книгу на свою книжную полку в домашней библиотеке? А сделает ли это, к примеру, читатель XXII века, поставит ли такое рядом с книгами Даниила Хармса, Самуила Маршака, Саши Чёрного и многих других, писавших для детей, как для взрослых, только лучше?
Какие же, как любят говорить и теперь дети, прикольные герои у Хармса! Тот же весьма неустойчивый Иван Топорышкин, который незадачливо пошёл на охоту с пуделем, Иван Иваныч Самовар, щедро напоивший всех, кроме опоздавшего неумытого лежебоки Серёжи. Или Весёлые чижи, которых аж целых 44, и не менее Весёлый старичок маленького роста. Ну и, конечно, Удивительная кошка, которая «отчасти идёт по дороге, отчасти по воздуху плавно летит»! Со своей детской аудиторией, надо заметить, писатель никогда не сюсюкал, как это делают некоторые не только родители и бабушки, но и поэты-писатели. Нет, он иногда даже шокирует своего юного читателя, не скрывая, что есть смерть и что папа может запросто застрелить хорька.
И грустный, но всё же который важно знать и детям, период биографии Даниила Хармса. Такому яркому раскрытию его таланта, как рассказчика для детей, поспособствовало то, что его произведения для взрослых попросту в какой-то момент перестали публиковать. Причин тут много, слишком нестандартно было всё, что выходило из-под пера Хармса, но главное: он начал в своих произведениях говорить слишком много непозволительного с точки зрения власти предержащих. Особенно тогда, когда в молодом советском государстве раскрутился кровавый маховик репрессивной системы, унёсший неисчислимое количество жертв среди абсолютно всех социальных слоёв населения. В произведениях 1930-1940-х годов у Хармса всё чаще стали появляться в стихах и рассказах сюжеты исчезновения людей, арестов, убийств... То, что волновало писателя, он не только доверил бумаге, но и делился своими переживаниями и страхами со знакомыми. Чаша терпения тех, кто внимательно следил за властителями умов – мастерами слова, в какой-то момент переполнилась. Сначала был первый арест. А вскоре на Хармса поступил, а вероятнее всего был сфабрикован гнусный донос, его арестовали снова. В молодом возрасте, в 36 лет, он разделил судьбу сотен тысяч советских граждан, жизнь его оборвалась в тюремной больнице 2 февраля 1942 года...
Но остались и говорят на языке детства с читателями совершенно необыкновенные книги, которые нельзя сравнить ни с какими другими. Жива энергия, которой писатель напитал своих героев, трогающих сердца огромного количества юных и взрослых россиян на протяжении вот уже почти целого века.
Геннадий Дубров,
фрагмент очерка «Мои герои. Даниил Хармс»
среда, 25 июня 2025 года.