Гейне. Гений не для всех...

 

Парадокс – и в то же время так объяснимо! Фашисты, пришедшие к власти в Германии, сжигали его книги, заклеймив ярлыком «дегенерата» этого умнейшего из умных, мудрейшего из мудрых за всю историю немецкой и даже мировой литературы. Но ведь не горят рукописи, как заметил другой великий Мастер – Михаил Булгаков. Несмотря на этот дьявольский костёр, пожравший бессчётное множество томов шедевров, считавшихся достоянием не только общемировой, но и прежде всего немецкой литературы и культуры, Гейне была уготовлена долгая жизнь. Гораздо более продолжительная и благодатная, чем у тех, кто его судил таким примитивным судом – только за то практически, что он еврей! Читали бы его – знали, как доставалось от Гейне-еврея евреям же в его произведениях! Но совсем не оттого, что они евреи. Гении вселенского масштаба не знают национальностей. Он линчевал человеческие пороки, невзирая, кто является их носителями. Доставалось не нациям, а отдельным их представителям, в понимании творца – вставшим на путь зла. Доставалось так, что поэт не мог не предвидеть, что многим уже даже не он сам как личность, как явление, после ухода из земного мира, а его обличительные строки будут, мягко говоря, не по нутру:

«А едва умру, язык мой
Тотчас вырежут, от страха
Что поэт и мёртвый может
С гневной речью встать из праха».

И в другом стихотворении иронично о них – своих «героях» и себе самом, любившем шутку, умевшим смеяться и смешить, даже колкими своими «вещами», но всегда необычайно глубокими. Даже и тогда сохранявший бодрость духа и шутивший, когда, сражённый параличем, был прикован на долгие годы к постели.

«Я жалил стихом и ночью и днём
Мужчин и девиц степенных –
Дурачеств много творил я притом,
С умом же пропал совершенно…».

Доживи Гейне до эпохи фашизма, нет сомнений, что оказался бы в концентрационном лагере. Он «осмеливался» обращать свой голос к королю, требуя вернуть свободу и права немецкому народу. Военщину, войну он ненавидел, понимая, что стоят за ними интересы «денежных мешков».

«Ведь сплочены между собою
Богатые клопы сейчас.
Подмяв задами мешки с чистоганом,
Ликуют в грохоте барабанном».

Истинный Поэт – всегда пророк. Приведённые выше строки Гейне можно отнести как ко времени помешательства немецкой нации, попавшей в XX веке в плен гитлеровского гипноза и умелых манипуляций с психикой, так и к теперешнему, когда снова такие, которых клеймил великий поэт, спонсируют фашизм на Украине, направляя туда оружие, убивающее потомков советских воинов – освободителей мира от коричневой чумы в 1941-1945 гг.
Мудрость давала Гейне понимание если не полной тщетности, то малой действенности пера как инструмента по совершенствованию человеческой природы. Мещанство, тупое и равнодушное существование, ему, с его горящим сердцем, стремлением к высоким идеалам свободы, добра и справедливости, всегда было глубоко чуждо и непонятно:

«Но вот и занавес упал!
Зевая, покидает зал
Моя немецкая публика,
Она не валяет дурака,
О чём ей в жизни унывать? –
Поест, попьёт и ляжет спать».

 

И как следствие, в другом стихотворении:

 

«А есть ли великие люди у вас?» –

Но толстых очень много».

Доставалось от Гейне и не раз поэтам, «которым живётся без резких волнений» и среди которых «всё не рождается гений». Не было в его горящем сердце снисхождения к беспринципным и продажным журналистам:

«А с насекомых много ль возьмёшь?
Рецензии пишет газетная вошь.
Елозит, врёт, да и тиснет статейку
И до смерти рада, урвав копейку».

Веря в потенциально возможное совершенство человека, который рождён быть мыслящим, но не пользуется этой данностью, Гейне горевал из-за своего бессилия что-либо изменить.

«О, недаром от земли
Звёзды держатся вдали,
Чтоб земное наше зло
Заразить их не могло».

Писать о гении почти бессмысленно. Лучше любых литературоведов, поэтов о нём скажут его собственные мысли, которыми он, в данном случае Гейне, нас, читателей, «тянет-потянет» и теперь на удивительные, подчас невообразимые высоты смыслов. Открываются они, когда мы, открыв его книги, погружаемся в них не походя, а отрешившись от суеты – и с обязательным участием сердца. Сердце человеческое называл немецкий поэт «шедевром творения».

Фрагмент очерка Геннадия Дуброва «Мои герои. Генрих Гейне»